Сегодня все повалилось из рук. Я даже не успел ничего понять. Если сегодня произойдет хотя бы что-то хорошее, обязательно выпадет снег, коего в это время, ясен пылесос, не предвидится.
Я перевелся в другую группу по рисунку. Там хороший препод, гораздо лучше, чем у нас раньше. Он так хорошо все объясняет. Но как и кому объяснить, как эо переделать, переделать тот факт, что я должен был пойти к нему еще два года назад, когда только поступил? Теперь время безнадежно упущено - мен ту группу не догнать. Они так великолепно рисуют, а моя лажа по сравнинею и этим - ничто. Я облажался сегодня по полной. Препод не придирался особо, пояснил, что и как делать, но не орал, на что я оч. надеялся. Я старательно рисовал и переделывал. Он зачеркнул нарисованный мною глаз, и зачеркнул так жирно, что мне не удалось стереть его штрих. Он заставил меня стереть нарисованный подбородок, и я размохрявил стеркой бумагу, и карандаш на этот участок лег в три раза жирнее. Как ни старался я это исправить, ничего не получилось...
Я загрузился, стирал, рисовал, снова стирал и снова рисовал. У меня не получалось ничего. Завтра опять рисунок, но моя работа уже сегодня безнадежно испорчена. А я ведь хочу рисовать, я мечтаю хорошо рисовать. Я хочу научиться, так же, как они все, ну хотя бы чуть-чуть так же. Я ходил и смотрел их работыю. От них не отвести глаз. Я пытаюсь заставить себя поверить, что когда-нибудь у меня тоже будет получаться что-то вроде того. Они так видят форму, они так ровно кладут штрих!.. Мои обрубленные, неаккуратные штрихи никак не хотят укладываться рядом, они вечно расползаются в разные стороны. Я стараюсь что-то сделать, хотя б как-нибудт это упорядочить... Но нет, не выходит. Я знаю, что выйдет когда-то; я знаю, что чтобы вышло когда-то, надо стараться СЕЙЧАС; но мои старания сводятся к унылому чирканию карандашом и стиранию начирканного.
Мне пусто.