Schwarze und Weisse Euphorie



еще одна глупая поэма этой странной жизни,

еще одна тривиальная история,

еще одна банальность,

еще одна тупость,

еще одна пошлая сказочка:



Называется - дурдом на прогулке.



Жили-были мы. И стали они жить-поживать, да глюков наживать.

Все. Конец. А кто слушал - молодец.

---

Дыра в небо. Я раскрашиваю амулет. Тишина сознания.



А вот если не так - получится?

Это неделя гулкой тишины и угасающего спокойствия.

Для них ветер, несущий очищающее пламя.

Для меня - затишье перед бурей.

Будет ли в нашем доме....долгая тишина...?

Краска прозрачна, но оранжевый сжигает взгляд. Сколько я буду держаться? Цветок. Там будет цветок. Закрывая глаза, вижу.

А вот они будут счастливы, ... когда-то завтра вечером?... или нет?

Или вообще нет?

Хорошо. Очень хорошо и спокойно.

Ничего не хочу, кроме медленно тягучего спокойствия и тихого ветра.

Медленно. Прикосновение кисти к небольшому кусочку дерева. Э, да здесь надо мягко. По-другому не выйдет. Так ты не коснешься даже руки Limimves. Так ты можешь только...........................рисовать

A'e a VAERI!

T'he a Еi'a, ei А'e LIMIMVES???







Где, где, где, где, где, где, где, где, где.................................

Где там? Так куда и зачем здесь оно видел я вчера?

---

Во блин.

Просматриваю фотки к курсовой. Думаю, чего бы дома потом пожрать. И тут приходит в мою тупую голову мысль:

ЯИЧНИЦА... В СТИЛЕ ХАЙ-ТЭК....

---

Вчера...

Отгремел салют. Наступила тишина.

С другого берега речки Грязное Болото послышался одинокий вопль "СПАРТАК ЧЕМПИОН"....

Мы ржали...

Но было и грустно...

Прекнасная музыка с площиди ТАК сплеталась с пьяными воплями...

Дьявольская симфония.

---

О, наконец-то.

Первый и пока единственный рассказ о жизни гермафродита, инкуба, злостного похабщика, и маленького засранца Форэст Ельфачко.





Маленький ....засланец

Родила царица в ночь

Не то сына, не то дочь,

Не мышонка, не лягушку,

А неведому зверюшку!

Почти народная сказка

Она царицей не была – это точно. Странная женщина с подведенным отчаянием лицом, как будто она уже умирала кода-то, и последнее, что она увидела в грешной своей жизни – несущийся на нее разъяренный трактор. Во всяком случае, лицо ее не выражало никаких эмоций, кроме ужаса.

Двенадцать месяцев сплошного кошмара!

Ничего она врачам не сказала. Врачи и сами разом замолчали, когда на свет появилось дитя.

Чего пугаться.

Тишина пугала, а дитя приводило в ужас. Оно неумело улыбнулось и тем показалось еще ужасней. Потом оно загоготало, после того принялось махать крошечными ручонками и шестипалыми ножками. В остекленевшем правом глазу, небесно-голубом, отразились недоумевающие физиономии всего медперсонала. В левом черном глазу ничего не отразилось – вероятно, он не было для этого предназначен. Когда существо замахало ушами, которые, казалось, и выросли на непропорциональной голове только ради этой цели, все оценили их длину, в два раза превышающую длину нормальных младенческих ушей. Вместе с ушами маленький кошмар замотал ярко-зеленой челкой, которая у него свисала со лба, как какие-то ошметки…

Младенец был чрезвычайно уродлив.

- У вас мальчик, - сказал врач, наконец, переводя дух от потрясения.

- Это не… - осекся он через некоторое время. Врачи таращились на промежность ребенка, разводя руками. Такого уже давно не было.

Ребенок удивительным образом оказался обоих полов сразу.

Женщина подняла голову, чтобы посмотреть на – дочь? Сына? Дочесына? Сынодочь?

- Oh, forest, - сказала она почему-то по-английски. Существо взглянуло на нее и загоготало опять. Оно не умело смеяться. Его голос был скриплым и резким. Они встретились взглядами, и мать замерла от ужаса, а ребенок все заливался гоготом.

Ее пытались успокоить, но она успокоилась только с приходом смерти. Та не замедлила с визитом.











Пара добрых алкашек, живших в переулке города, в котором происходили все эти события, не осталась невнимательной к этим событиям. То ли они приходились родней умершей женщине, то ли родней родне этой самой женщины, то ли родней отца существа (что очень маловероятно) – но существо оказалось у них на иждивении. Впрочем, алкашки эти были не злые. Они даже устроили ребенка в детский сад. Кто бы видел, каких трудов им стоило затащить этого маленького засранца в сие заведение.

Первое слово, которое сказал Форя – было «абсент». Чуть позже он научился говорить «травка» и «курить», а еще позже – «водка». Но водку сам особо не пил, хотя приемные родители, две худые тетки, нежно любящие друг друга, пытались его этому научить. Однако они были так похожи на старые грабли, что Форя отказывался у них чему-то учиться. Он сам не хотел быть похожим на старые грабли.

Как-то раз прямо возле жилого тридцатиэтажного комплекса, в подвале которого жил Форя со своей семьей, влип в аварию грузовой трейлер с алкогольной продукцией. Форя возился возле места аварии и с удовольствием влез в кузов, когда представилась такая возможность. Было ему всего четыре года, но, надо сказать, он был не по годам расторопным и ловким.

В качестве трофея он вынес несколько бутылей абсента и заныкал где-то в подвале. Теткам водки он не достал, понятное дело. Он не любил, когда они пили.

Он любил грабить сигаретные автоматы – всего-то надо было что открыть одну потайную дверцу. Одними только ловкими цепкими пальцами Форя мог сделать то, что не под силу было опытным взломщикам. Как только начинала выть сигнализация, Форя срывался с места со сверхзвуковой скоростью и несся обходными путями, через заборы и подвалы, добираясь до своего крова.

Как я уже говорил, Форю устроили-таки в детский сад. Толку от этого было, мягко говоря, мало…

А вы представьте, какие чувства у нормального человека возникают, когда в его заведение две бомжихи тащат за руки упирающегося ребенка с предлинными зелеными волосами, который еще при этом матерится такими словами, какие даже самый пропащий пьяница постесняется сказать.

Притащили, наконец. Поставили на суд человеческий. Все, что видел Форя, две толстые ноги воспитательницы и пальцы на ногах с грязными длинными ногтями, он их увидел через дырки в ее босоножках. Выше он видеть не мог – выше были штаны и пиджак невероятно старой моды, а еще выше все сооружение уходило в небеса. Тетка же внимательно вгляделась в лицо дитяти и улыбнулась ему, наклонившись.

Она не испугалась этого маленького кошмара, потому что в свое время работала на биостанции. А биостанция в двадцать втором веке – это не шутки.

- Как зовут тебя, девочка? – мило поинтересовалась она у Фори, который, как известно, девочкой в полном смысле слова не был.

- Я не девочка, - угрюмо ответил маленький засранец и почесал левое ухо, которое выросло до невероятных размеров за эти четыре года. – Я Форя.

Тетке показалось, что знать имя достаточно, и вникать в тайну ей не пришлось. Впрочем, Форя и сам знал уже, что он какой-то неправильный.

Это он доказал уже во время тихого часа.

До тихого часа все шло нормально. Маленький гаденыш уже понял, что нахождение здесь, в детском саду, ему никак не навредит. А раз так, то нечего пытаться убежать или сотворить что-то в этом роде.

Он почти не творил никаких диверсий. Это ему было ни к чему. Правда, когда он попытался покурить, сидя на столе во время обеда, ему попало. Он защищался. Он аргументировал это тем, что у себя дома он всегда сидит на столе и ему разрешают курить… Это было на самом деле так.

- Разве нормальный родитель разрешить ребенку курить, да еще в таком возрасте, да еще во время обеда, да еще сидя на обеденном столе! – возопила тетка с башенными ногами. – Это же наказание какое-то!

Форя пульнул еще дымящимся бычком прямо в вырез теткиного пиджака…

Определенно его надо было воспитывать. Но никакие меры воспитания к нему не были применимы.

Во время тихого часа он был поставлен в угол, прямо в спальне. Первые пять минут он стоял и дулся. Следующие пять начал лихорадочно соображать. Подумав, Форя вышел из угла и оглядел окрестности.

Вокруг него стояли детские кровати, а в них спали нормальные дети. Понятное дело, они все уже заснули. Форя разозлился на них. Потому что в комнате не было свободных кроватей, а ему тоже вдруг захотелось прилечь и поворочаться под теплым одеялом.

Раньше Форя знал, что отличается от людей только ушами. Этот факт воспринимался им нормально, потому что учитывалась способность слышать ультразвук и инфразвук, чему люди не были обучены.

Интереса ради он влез под одеяло к одной маленькой девочке, у которой были длинные розовые волосы. Девочка зашевелилась во сне, но не проснулась.

Гаденыш решил проверить, чем отличается он от людей, раз все так странно на него всегда смотрели. Может быть, он на самом деле девочка.

Полчаса обследований не привели к какому-то результату. После ощупывающей проверки всей мирно дрыхнущей группы Форя уразумел только, что они все какие-то ущербные и неправильные. С упоением ковыряясь между собственных ног, он не раз обнаруживал там один отросток и сразу две дырки, если не считать третью на конце отростка, конечно. У этих было не так. У этих чего-то не хватало. Либо отростка, либо одной дырки. И это для Фори было более чем странно и непонятно.

И все бы закончилось только обычными непонятками, если бы не проснулась одна маленькая девочка. И она проснулась как раз тогда, когда Форя заканчивал обследование. У него остался только один маленький мальчик, проверив которого, Форя убедился в неправильности людей.

Но через несколько минут до него дошла очевидная вещь.

Неправилен он.

Девочка ничего ему не сказала, хотя прекрасно видела, чем он занимается.



Во время полдника Форя вел себя тихо. Правда, он успел поджечь уголок скатерти, но никто этого не заметил. А еще ему удалось выкинуть в раскрытое окошко тарелку с синтезированной запеканкой. Он не переносил синтетических продуктов двадцать второго века.

После полдника один мальчик подозвал его к себе с угрожающим блеском в глазах. Форя видел, что мероприятие не сулит ничего хорошего. Однако постремался не подходить, считая себя ничуть не хуже человека.

- Ты, дура, – пропищал мальчик. – Ты зачем в тихий час у всех писи перетрогала?

- Я не дура, я дурак, - спокойно ответил Форя. Что-то ему подсказывало, что лучше все-таки быть мальчиком, чем девочкой, раз природа сама предоставила ему этот выбор.

- Ты дура, не ври, - напирал мальчик. Его обступили остальные ребята, а девочки столпились в другом углу и что-то обсуждали.

- Я не вру.

- Ты что, не девочка? – угрожающе спросил мальчик. – У тебя длинные патлы и платье. Значит, ты девочка.

- Нет.

- А кто же ты?

- Не знаю.

С этим словами Форя поднял подол своего платья…



В качестве отмщения дети присудили ему справедливее наказание – всем дотронуться до него. Случилась настоящая свалка – все хотелось увидеть «мальчикодевочку» и дотронуться до тех частей тела, что делают его таковым. Его дергали, щипали, некоторые били. Дети были ужасно злые. Форя тоже был злым, но их было гораздо больше.

Чего только они с ним не творили. В ход пошли прищепки, какие-то кубики, прочие игрушки. Впрочем, идиллия прервалась так же быстро, как и началась – в комнату зашла башнеобразная тетя и, увидев шевелящуюся кучу детей, недолго думая, поддала метлой по их спинам.

Куча-мала распалась. Дети разбежались в стороны, оставив перед пронзающим взглядом своей госпожи маленькое чудовище в порванном платье и окровавленными ногами. Под ним натекла уже целая лужа крови, а между ног торчала ракетка для бадминтона. Само существо было без сознания.



Форя любил сидеть на окне, когда шел дождь. Ему было наплевать на заверения и наставления воспитательницы, уборщиц и поваров. Дети его не волновали вообще.

Он боялся дождя. Он боялся темноты, высоты, тараканов и пауков. Он боялся всего, чего в этом мире можно было бояться. Он боялся бояться. И любил бояться.

Единственное, чего он уже боялся не так – насилия.

Потому что, столкнувшись со своим страхом однажды – боишься меньше.

Нет, он пошел другим путем. Он брал инициативу на себя. Когда другие дети тащили его в кусты, он сам набрасывался на них. Его руки были мастерски гибки, а пальцы ловки. Он быстро научился всему, что от него требовалось. Детьми теперь двигал не странный влекущий интерес к диковинному существу. Ими двигала жажда удовольствия.

Теперь они любили его.

Когда же они увидели, как ловко он забирается на самые высокие деревья, как карабкается по почти отвесным стенам, как может расслышать слова, нашептанные на ухо в соседнем дворе – его стали бояться.

Он был вездесущ. Он мог появиться где угодно и когда угодно. Он сам выбирал себе интимную жертву. Когда – девочку, когда – мальчика. Ему было все равно. Они доверяли ему. Форя никогда и никому не сделал ничего плохого…

Он делал это, чтобы они его не убили. Они сделали бы это, если б он перестал заниматься своей «работой».

Но никто бы не стал драться с ним один на один.

Форя был намного сильнее этих людей. Росточком тоже удался немного повыше – но ненамного. Умственное развитие у него шло не по годам. Он осознавал мир не так, как они. Он был старше их и одновременно младше. Они играли с ним во взрослую жизнь. Он с ними играл в ребенка.

Однако недолго это длилось. Однажды его застукали с каким-то мальчиком в старой полуразрушенной беседке. Ребята пили абсент и курили. Мальчик лежал с расстегнутыми штанами, Форя сидел рядом, с чувством выполненного долга перед страной. На лице мальчика отпечаталось неземное удовольствие. Форя потупил глаза и спокойно смотрел куда-то в небо, нервно поигрывая пальцами по холодной зеленой бутылке. Его руки были совсем крошечными даже для шестилетнего ребенка.

В такой компании его и застукали. Детей собирали уже, доставая из самых густых кустов. Скоро за ними придут родители. За Форей никто не придет.

Взрослые тети, пахнущие потом и молоком, сразу же поняли, в чем дело. По садику пронеслись дикие вопли, звуки шлепков, сдавленный детский писк. Форя молчал, когда его с размаху шлепали по попе, а потом и по шее, и по спине, и по рукам, и по всему, что только было. Подобных инцидентов в детском саду еще никогда не наблюдалось.

Потом ему досталось и от родителей мальчика. Форя нашел способ отомстить – втихаря намазал лестницу садика вазелином, пока те охали и ахали с Башней, причитали и говорили всякую ерунду. Форя сообразил, что хотя и было бы разумнее потратить это время на избиение его, но раз это не было сделано – так лучше.

Получив пару раз по шее, он поплелся на лестницу и потратил целых полчаса на ее усовершенствование под каток. Результаты превзошли все ожидания. Оказалось, что вазелин полезен еще в одной области деятельности человеческой.

Выбравшись за окно, ведущее с лестницы на крышу, Форя затаился там и принялся наблюдать. Впрочем, что и говорить, план его удался. Вскоре послышался звук падения грузного тела, и Форя который раз подивился, почему большие люди такие жирные. В основном, тетки, отметил он про себя. А дядек он мало видел. В садик они редко приходили. Какой же нормальный отец пойдет в садик за ребенком?

Впрочем, Форя не выделял ни одного человеческого пола, который бы ему больше нравился. Он знал, что он скорее мальчик, чем девочка; но из протеста все равно носил платья, туфли и длинные волосы. Потому что внешне девочки нравились ему все равно больше.

После того происшествия в садике его выгнали. Но он все равно околачивался там – сидел на крыше, прятался в кронах деревьев. Он удивился тому простому факту, что не хочет оттуда уходить. Он ненавидел этих детей, но он и самоутверждался на них.

Была уже последняя весна в садике. Осенью ему придется идти в школу – что ж, он и сам осознавал эту необходимость. Он знал, что рано или поздно ему придется учиться, и вовсе не хотел против этого протестовать. Он протестовал против произвола, но не против истинного знания.

Впрочем, не было уже в этом мире не опошленной Форей вещи… А пошляк он был отменный.

Ему понравилась школьная форма. Он быстро оценил прелесть клетчатой голубой юбки длиной до колена, белой рубашечки и синего галстука. Белые туфельки добавляли ему очарования. Форя подумал, что в этом есть особая прелесть – быть мальчиком, а выглядеть девочкой. Более того – ему нравилось так жить. И меняться он не хотел.

Первое, что он сделал – обрезал юбочку так, что она еле-еле прикрывала попу. Форя аргументировал это тем, что складки юбки очень неудобно трутся между коленок. По-своему он был прав. Когда он наклонялся поправить бантики на гольфах, всем на обозрение представали его розовые трусы с кружевами. Он ничего не стеснялся. Он знал, что так лучше для него – быть таким.

Он немного постриг свои зеленые волосы, оставив, однако, длинные космы на затылке. Волосы у него торчали в разные стороны и стали с возрастом еще зеленее – как молодая трава под весенним солнышком.

Форя был самой милой первоклашкой. Огромные наивные глаза, если бы не были разного цвета, можно было бы назвать весьма красивыми. Притягательными они являлись и без факта красоты. Посмотрев в черную глубину левого глаза, можно было уже во второй раз и не оторваться…

Уши его не всегда замечались. Под волосами их было уже почти не видно.

Таким образом, из маленького уродливого засранца получилось весьма милое создание. Довольно высокая глазастая зеленоволосая девочка с пухленькими щечками и смущенным румянцем. Единственное, что ставило в ступор учителей, был мужской пол, указанный в свидетельстве о рождении. Впрочем, когда они увидели, что Форя ходит в мужской туалет и, не закрывая дверь, мочится там стоя, они и на самом деле были несколько шокированы. Потом привыкли.

Скоро вся школа знала, что в первом классе учится странный мальчик в девочковой одежде. Некоторые, впрочем, всерьез считали его девочкой. Они никак не могли достигнуть консенсуса по этому вопросу. Форя шокировал, но никому ничего не говорил.

Он не имел привычки рассказывать о себе. Ему нечего было рассказывать. Поведать, как его изнасиловала детсадовская группа? Над ним будут тогда смеяться или пожалеют. А может быть, сделают то же самое, что и те дети. Ни тот, ни другой ход событий его не устраивал.

Изгоем он не был. Его любили и ненавидели одновременно.



Ему нравилось, когда на него смотрят. Форя любил выходить к доске и царапать белым мелом по грязно-коричневой поверхности. Во всех других школах уже давно перешли на белые доски и маркеры. Но эволюция как-то странно прошла мимо этой.

Перед тем, как выходить к доске, Форя непременно слегка задирал край и без того короткой юбки, так, чтобы было видно резинки чулок. Ему нравилось провоцировать заинтересованные заглядывания. Он знал, что никто не увидит больше того, что позволяется увидеть. Знал он и то, что все осведомлены по поводу его половой принадлежности – как я уже говорил, заходя в туалет, Форя умышленно никогда не закрывал дверь, и его могли лицезреть проходящие мимо мальчики, девочки, учителя, завучи и директор.

Еще он любил ронять мел и с грациозной небрежностью наклонялся за ним, повернувшись задом к классу или учителю. Последние обычно терпели подобные выходки, потому что Форя отвечал безошибочно по всем предметам. Все знали, что он был последним раздолбаем, и удивлялись, как он умудряется учить уроки. Но вопреки их помыслам, у Фори было гораздо больше свободного времени, чем они думали. Не знали они и того факта, что Форя спит всего три часа в сутки, и ему этого хватает.



Как-то раз в классе была дискотека. Форя никогда еще не был на дискотеке, и этот вид времяпровождения был ему незнаком. Сначала ему показались глуповатыми равномерные дерганья под музыку, но через некоторое время, попробовав это, Форя быстро понял, что они рождают весьма приятные ощущения. Сначала он перенимал движения у других детей, потом это ему надоело и он принялся придумывать собственные…

Класнуха вышла, и Форя остался один на один с детьми. Но он оказался хозяином положения. Он запер дверь в класс изнутри и вернулся в круг танцующих. Вернулся, но ненадолго – уже через некоторое время ему было понятно, что делать дальше.

Форя вскочил на парту и принялся танцевать. Я не знаю, каким танцем это можно было бы назвать, но то, что он вытворял, весьма отличалось от танцев остальных детей. Он прогибался в спине, совершал весьма недвусмысленные движения бедрами, и было в этих его движениях столько разврата, и так этот разврат притягивал, что скоро весь класс смотрел на него. Они все столпились возле фориного стола и, забыв обо всем, словно околдованные, смотрели на этого маленького мерзопакостного гаденыша.

Однако пора было и прекращать представление. Все хорошее должно когда-то закончиться. Форя знал, что все они еще дети, чтобы понять и осознать его действия. Это происходило на совершенно ином уровне.

Поэтому минут через десять Форя вдруг спрыгнул со стола, подбежал к открытому окну и легко сиганул с третьего этажа, успев во время полета прикурить сигарету. Вдогонку неслись восторженные детские вскрики. Зачем? Форя знал, что никогда не сможет быть таким, как они.



Он влез на крышу и уселся на самом краю. Для него не было проблемой лазить по таким местам, как крыши – он умел четко рассчитывать траектории прыжков. Он никогда не уставал во время бега, потому что знал, как расходовать силы и время. Форя был вынослив – пробежав километр на своей средней скорости, он не страдал одышкой.

Координация его движений всегда отличалась большой точностью. Ему удалось забраться на крышу с балкона сорокового этажа, забраться по тонкому и легкому карнизу, цепляясь каблуками. Если бы его сейчас увидели с улицы, наверняка бы какая-нибудь толстая тетка вызвала милицию, или скорую, или пожарников. Форе понравилась эта мысль.

Около минуты он пристально вглядывался в силуэты людей, переводя дух. Изгадный ребенок опять придумал способ напакостить – а это он любил делать.

Форя перелез пониже, вцепился левой рукой в стальную трубу, что протянулась между домами, и повис над голубой бездной города; это событие не осталось незамеченным. Хотя означенные события происходили далеко от земли, все же засранца увидели. Ребенок, заметив участившееся мельтешение внизу (его зрение было острее, чем у самой зоркой птицы), порадовался и стал раскачиваться, болтая тощими ногами в белых туфлях. Внизу уже столпилась куча народу, но никто не догадался забраться на балкон и снять паршивца с трубы.

Между тем Форя начал серьезную игру. Он аккуратно развязал ремешки на правой туфле свободной рукой и изящным движением ноги сбросил туфлю на головы несчастным волнующимся зрителям. Форя догадывался, что у кого-нибудь там, внизу, может случиться сердечный приступ, но нисколько не жалел. Получить сердечный приступ только из-за того, что посмотрел на раскачивающегося над бездной маленького гаденыша – что может быть тупее?

До него донеслась волна человеческого «о-о-ох!», которая пронеслась в воздухе, едва не задев его самого. Кто-то потерял сознание. Форя деловито поменял руку, потому что левая, на которой он висел, начала затекать. Интересно, сколько времени ему еще придется висеть, пока людишки не соберутся его спасать? Интересно, вызвали ли они уже пожарников? Форя был уверен, что они вызовут большую красную пожарную машину и длинной лестницей. Этот факт его радовал. Сейчас ему уже почти хотелось, чтобы его спасли.

Впрочем, оставалась еще одна туфля. Форя тоскливо посмотрел на заходящее солнце и развязал ремешки и на ней. Он стал с безразличным выражением лица мотать ногой, пока туфля с нее все-таки с нее не слетела. Он проследил, как белая изящная туфелька, описав красивую дугу, мягко приземлилась на лысину подоспевшему пожарнику. Кажется, большего успеха нельзя было ожидать.

- Значит, все-таки пожарники, - сказал сам себе Форя. И вздохнул.

Ему понравились пожарники. Они были в ярко-красной форме.

С улыбкой он смотрел, как те выдвигают лестницу. Лестница оказалась, и в самом деле, ужасно длинной. До неба и то смогла бы достать. Ох уж эти новые материалы – сверхтонкие и сверхпрочные.

Как же расползлась его улыбка, когда он отметил, что лестница до него не достает!

Форя состроил самую смешную рожу, какую только мог, и принялся дрыгать ногами в воздухе, опять поменяв руку. Другой, свободной рукой он махал людям, столпившимся внизу. Этого от него не ожидали – несколько особо толстых и неповоротливых теток мигом свалились в обморок. Наверное, они подумали, что Форя корчится в конвульсиях.

Ждать ему оставалось уже не долго. Потому что пожарные догадались добраться до балкона и теперь медленно подбирались к Форе, цепляясь за трубу.

Форя ждал. Он знал, что они не осмелятся преодолеть два-три метра над пропастью. Ему было интересно, что они будут делать. Он смотрел им в глаза и улыбался…

- Девочка! Не шевелись! Сейчас дяди тебя спасут, - сказал один из пожарников, но не особо это звучало уверенно. Форя прекрасно это знал.

Он не стал дожидаться. Ему не хотелось, чтобы хоть кто-то из этих замечательных пожарников сорвался с высоты ста двадцати метров, спасая его, засранца. Поэтому Форя подтянулся на руке, влез на трубу, легко пробежался по ней до соседней крыши, взмахнув голубой юбкой, и скрылся в слуховом окне. Только его и видели.



Потом он остался один.

За его спиной растянулся огромный рекламный щит. На нем была изображена зубная щетка, которая переливалась сотнями цветных огней, и солидный лепок зубной пасты. Все светилось и искрилось в городском сумраке, стирая границы между Космосом и городом.

Форя устроился возле щита. Прямо за щитом был небольшой лаз в его скромное жилище, которое он приобрел совсем недавно. Это была отличная комната на чердаке – два на три метра, и еще полтора метра высотой. Пока что Форя мог стоять там, не пригибая головы. Кроме стен и потолка, в комнате его имелась еще и кровать из картонной коробки и стол из деревянного ящика.

Других предметов в комнате не было.

Сейчас он не хотел пока идти туда. У него не было надобности. Как я уже говорил, Форя спал три часа в сутки – следовательно, все остальное время он проводил где угодно и имел полное на это право.

Он боялся.

Никто не знал, каких трудов ему стоит сдерживать свой страх.

Форя боялся всего, совершенно всего. Он сходил с ума от ужаса, если на него заползал таракан, однако сам любил пугать тараканом одноклассниц. Он боялся высоты, но только что, полчаса назад, висел на одной руке над стодвадцатиметровой пропастью. В этом было его полное противоречие самому себе. Он боялся – как девочка. Он не боялся – как мальчик. Он не знал, кто он.

Он ничего не умел. Он не умел рисовать, не умел петь, не умел танцевать. Они все считали иначе – хм! Он не танцевал, нет. Он извивался под музыку, чтобы показать всем им, какие жалкие они рядом с ним, что не решаются на такое.

Форя не был добрым и хорошим. Форя не был безгрешен. Форя был маленьким чудовищем, которое никого не любило и которое никому нельзя было любить.

Он учил все уроки только потому, что иногда ему нечем больше было заняться.

Однако же в школе он показывал себя далеко не с лучшей стороны. Вся школа уже знала, что в первом классе учится самый безнадежный негодяй и шалопай, каких свет не видел. Его хотели отдать в детский дом, но Форя в таких случаях прятался от них. А если Форя спрятался, его не найдет и специально обученный военный.

В школьном буфете его кормили бесплатно – смирились с тем, что он из-под носа тырил булочки у самых бдительных продавцов. Правда, когда эти булочки начали ему давать просто так, он не перестал их тырить. На ужин тоже надо было что-то поесть.

Иногда он развлекался тем, что разбивал витрины магазинов и убегал с присущей ему молниеносностью; иногда изрисовывал стены самыми непристойными изображениями и словами. Никто не имел понятия, чья это работа: никогда и никто его не ловил за этим делом.



Прошло три года. Форя с размахом отпраздновал свое десятилетие – ограбил продовольственный склад и раздал награбленное всем бомжам города. Он не питал к этой категории населения теплых чувств. Просто он и сам фактически был таковым.

Самому ему хватило и абсента, из старых запасов. Он употреблял этот напиток в крайне редких случаях, и это была последняя бутылка из его некогда большого склада.

Выпив пару стаканов, Форя пришел в весело-разнузданное состояние. Надо ли говорить, что он взял баллончик с краской и отправился гулять, подыскивая себе «холст»? Думаю, что нет.

Его походка была вызывающе-притягивающей. Тоненький силуэт среди темной улицы, баллончик в одной руке. Больше у него ничего не было. Длинные волосы вились за ним. Они были настолько длинны и густы, что, если бы он разделся, ими можно было так прикрыться, чтобы никто не увидел его половой принадлежности.

Каблучки стучали по мостовой, звук носился по темным коридорам. Кроме него – ни звука больше. Форя был пьян. А краска у него была зеленая.

Внезапно он увидел неплохую цель. Стена была идеально гладкой и довольно высокой. А главное, ее видно было издалека, и изображение будет на всеобщем обозрении. Форя никогда особо не думал над тем, что же именно рисовать. У него как-то все получалось само. Недавно в его руки попал порножурнал, в котором он углядел много интересных вещей, пока что не открытых ему. Форя запомнил все, что было увидено, и принялся рисовать на стене зеленой краской сцену слияния трех тел – женщина между двумя мужчинами. Форя творил самозабвенно и увлеченно – не каждый же день тебе исполняется десять лет.

Закончив картину, он слегка отошел на несколько шагов, ухмыльнулся и занялся онанизмом, поглядывая на «шедевр». Тут распахнулась какая-то дверь, и во дворе оказался довольно высокий молодой человек лет двадцати.

- Знаменитый Форя! – воскликнул он. – Попался!

Форя, пошатываясь, повернулся к человеку и подозрительно оглядел его с головы до ног.

- Чего тебе надо? – хмуро поинтересовался он.

- Пошли, детка, - сказал парень. И резко схватил Форю за руку, и маленький стервец не ожидал этого и не успел как-то прореагировать. А хватка у того была железная. Форя был пьян и не успел толком сообразить, что делать. Его тащили, как тряпку, как ведро с помоями, а он даже не понимал ничего.

Потом все, что происходило, мелькало перед его глазами весьма смутно. Его просили танцевать. Нет, не просили – заставляли. Впрочем, ему было уже все равно. Форя выбрался на какой-то помост и увидел шест. Он вспомнил фотографии из какого-то журнала и попытался повторить пару движений возле этого самого шеста.

Он забрался на самый верх, и принялся медленно сползать вниз головой, прогнувшись назад и крепко уцепившись руками за шест. При этом он не забывал изгибаться всем телом и вращать бедрами. Когда он оказался уже внизу и принял нормальное положение, ему стало жарко в душном помещении клуба и он аккуратно снял рубашку и выбросил куда-то в зал. Вскоре туда же полетела и юбка, и Форя остался в одних розовых трусах да в белых туфельках. Он продолжал танцевать, причем ему самому понравилось это занятие. Он не видел и не знал, что зал застыл на одном дыхании, и все взгляды были прикованы к нему, маленькому, изгадному, развратному созданию. Форя еще пока не знал, что умеет так околдовывать людей. Не знал он и того, в чем кроется секрет этого свойства. Не знал он и того, что он не был человеком.

Потом все завертелось, перевернулось, он чувствовал чью-то сильную руку, которая сжимала его крохотную ручку, и снова куда-то идти, и он не успевал за шагами. Потом он смутно видел чьи-то лица, чувствовал руки, которые ощупывали его тело, точно так же, как детские ручонки в садике. Но сейчас все было совершенно по-другому. С теми Форя не чувствовал себя так, как сейчас… сейчас им завладел беспричинный страх. Он боялся. Боялся всего. Он не знал, чего от него хотят эти люди.

Форя не мог уйти. Сейчас ничего не зависело от его желания. Сейчас он должен был подчиниться целиком и полностью, и ощущал необходимость в этом – иначе его могли убить. И он подчинялся, он делал все, что ему приказывали. Часть того он уже умел. И все больше и больше притягивал к себе. Люди потеряли голову от него, маленького и беззащитного. Его изнасиловали одновременно трое, и он не мог сделать ничего против этого. Он помнил, что ему было больно и противно, они мучили его несколько часов, потому что никак не могли насытиться его худым телом, никак не могли от него оторваться. Потом Форя уже потерял счет времени, как и счет своим партнерам. Он уже почти ничего не ощущал. Он уже не боялся. Ему нечего было теперь бояться. Кроме смерти. Но Форе хватило ума, чтобы понять – он нужен живым.

Он очнулся где-то в подсобке клуба. Было уже утро. Рядом с ним лежала вся его одежда. Форя приподнялся на локте и осмотрел себя – все ли в порядке.

На нем не было даже синяков. Было несколько царапин на бедре, но они были заботливо намазаны зеленкой. Форя продолжил самоосмотр и хмыкнул: кто-то привязал к его члену несколько денежных купюр. Он посчитал деньги и прикинул: их хватило бы на покупку мотоцикла. Неплохо кто-то поразвлекался, подумал Форя, принявшись одеваться.

В противоположном углу лежал какой-то мальчик и спал. Форя присмотрелся к нему. Теперь он боялся конкуренции. Он боялся, что кто-то окажется таким же неповторимым, как он. Теперь он осознавал всю прелесть своего тела и гордился собою.

Мальчик открыл глаза. У него тоже были длинные волосы, но, конечно, не такие длинные, как у нашего героя. Они были обычного серо-пепельного цвета и слегка кудрявились. По возрасту мальчик, должно быть, был постарше Фори, ему было лет тринадцать. Судя по всему, в клубе он жил за той же надобностью, что и вчера тут оказался Форя.

Они посмотрели друг на друга с чувством истинной враждебности. Форя отразился в зеленых глазах противника и первый бросился в драку. Раньше он никогда не бросался ни на кого с этим намерением.

Они нещадно колотили друг друга, причем тот мальчик визжал и завывал, и пытался расцарапать красивое лицо Фори, а тот взамен дубасил его довольно крепкими кулаками. Один раз Форя слишком сильно вмазал чужому мальчику между ребер, и у того перехватило дух. Форе хватило ума не бить его больше. Он отошел и гордо окинул взглядом поле боя.

Мальчик всхлипывал и тер кулаками глаза. Форя презрительно посмотрел на него. Но чем больше тот ревел, тем больше Форе надоедало его презирать. В конце концов он не выдержал, сел рядом и обнял бывшего оппонента.

- Хорош уже реветь, - жестко сказал Форя. – Я же не реву. И ты не реви.

Мальчик посмотрел на него и вдруг положил ему голову на плечо и заревел с большей силой.

- Пошли ко мне, - сказал Форя. - Будем пить абсент.

Он достал из кармана своей рубашки пару дорогих сигар, стыренных недавно прямо из-под носа продавца, и протянул одну мальчишке.

- На, кури, - бросил Форя нарочито грубо. – Легче станет.

Но тот ничего не сказал и продолжал плакать. Тогда Форя прибег к предпоследнему способу – принялся его трясти за плечи. Помогло. Мальчик перестал захлебываться слезами и посмотрел на него.

- Здорово ты их… - прошептал он, благоговейно поглядывая на Форю. – Как ты танцевал… Я думал, что это с неба спустился ангел… стриптиза! Я сам… чуть не влюбился в тебя. А они, будь уверен, они вообще ни о чем не могли думать, кроме тебя да еще твоей задницы, которой ты так вертел. Где ты этому научился?

- Не знаю, - сказал Форя, зло хохотнув. – Мне кажется иногда, что я попал не в тот мир. Видишь, какой я.

И он смахнул волосы в сторону, открывая на обозрение свои длинные уши, затем задрал юбку и продемонстрировал все, что находилось под ней за пределами видимости. Мальчик только охнул.

- Ты… забыл, как это называется… Нам еще по биологии рассказывали недавно… Ты – гермафродит?

- Кажется, что так, - ответил Форя, мотая зелеными волосами. – Только от этого никакого толку.

- Я хотел бы быть таким, как ты! – воскликнул мальчик. – Я смог бы зарабатывать такие деньги…

Форя презрительно протянул ему всю пачку бумажек.

- Если хочешь, бери, - сказал он. – Мне оно не нужно.

- А тебе? А… как ты живешь? Везет тебе, ты, наверное, раньше был свободен…

- А ты – нет?

- Я – нет… Я здесь уже четыре года. Каждый день танцую, потом отрабатываю долги – у меня их тут куча… и жрать что-то надо… и купить себе ничего не могу.

- Так нельзя, - сказал Форя, резко вставая. – свобода – неотъемлемый элемент моего существования. Если не будет ее – не будет меня. О, как это прекрасно – бегать по крышам, висеть вниз голой на высоте ста метров… или еще…

- Не издевайся надо мной! – попросил мальчик. – я теперь вижу все это только во сне!..

- А я еще тебя бил! – усмехнулся Форя. – ну… хорошо, я больше не буду никого бить, не подумав. Ты правда не можешь отсюда выбраться?

- Нет, не могу. Они тут все охраняют. Дверь заперта. А на окне решетка.

Форя критическим взглядом изучил решетку.

- Я могу протиснуться между прутьями. Да и ты сможешь.

- Это да. Но я не могу допрыгнуть до окна.

- Тогда я жалею, что тебя не поколотил, - презрительно бросил Форя. – потому что это позор, не допрыгнуть до этого окна.

Окно находилось на высоте четырех метров.

- Не знаю, как ты, а из всех моих знакомых никто не смог бы этого сделать, - обиделся мальчик. – Даже местные ребята не смогут. А у меня больные ноги, если ты хочешь это узнать. Скоро и у тебя здесь будут такие. Ты танцевал только один вечер. А я четыре года каждый день. Разница.

Форя ничего не ответил. Он примерился к прыжку. До самого окна было бы допрыгнуть нелегко – тем более что у него на самом деле болело все тело, и не только ноги. Но должен же быть какой-то выход! И Форя этот выход нашел.

Похоже, здание клуба было стилизовано под средневековый замок. Потому что стены были сложены из камня. Пара камней в стене вывалились, и осталось достаточно места, чтобы, во всяком случае, поставить руку и ногу. Форе большего и не надо было. Он подпрыгнул и схватился за выемку в стене. Остальное было делом техники – Форя подтянулся, встал в этой выемке, вытянувшись вдоль стены, и смог допрыгнуть уже и до самого окна.

- Тут наверняка сигнализация, - сказал он. – Если я разобью стекло, сюда сбежится полгорода. Если хочешь убежать быстро, давай ко мне.

- Я не допрыгну, - засопротивлялся мальчик.

- Не допрыгнешь – упадешь и разобьешься. И может быть, даже сдохнешь, - сказал Форя. – А раз сдохнешь – не будешь больше тут танцевать и мучиться. Хотя в танце я ничего мучительного не вижу.

Он пожал плечами.

- Лезь уже, наконец, - сказал Форя, постояв немного. – Я могу даже руку тебе протянуть – если хочешь. И, кроме того, если я уйду, меня тут больше не будет. И ты опять будешь тут один. А у меня на чердаке мы будем вместе. Мы будем ходить в одну школу. И я научу тебя лазить по крышам.

Мальчик не выдержал таких слов и заплакал. Форя от негодования стиснул кулаки.

- А если будешь плакать, я буду тебя колотить, - объявил он. Куда-то вдруг делся весь его матерный запас, и он изъяснялся исключительно нормальными человеческими словами.

Вдруг в коридоре послышались шаги.

Форя бесшумно спрыгнул с окна и влез под одеяло, свернувшись калачиком. Он сделал это вовремя – дверь распахнулась, и в комнату вошел тот самый парень, что приволок Форю в это заведение.

- Подружились уже, мелкие? – поинтересовался он у мальчика совершенно беззлобно. – Сегодня могли бы и совместно выступить. Чего вам пожрать принести?

- Тебе чего? – робко спросил мальчик, заглядывая под форино одеяло. Форя наполовину высунулся оттуда и пробормотал:

- Хочу большую пиццу… с помидорой…

Парень ухмыльнулся.

- У вас вкусы совпадают, - сказал он и удалился. Больше ничего не сказал.

Форя вылез из одеяла полностью.

- Когда он вернется?

- Да сейчас. Минут через пятнадцать. Не плохой он. Я вот чему радуюсь, что охранника к нам не приставили. А этот – повар. Мирный он довольно-таки.

- Это он меня сюда притащил, - сказал Форя, и таким образом слова мальчика встретили сопротивление. – Никакой он не добрый.

- Тебя увидел, вот и притащил, - ответил мальчик. Велели ему. Он вот очистки картофельные выкидывал – и увидел тебя… О тебе ж весь город уже говорит.

Форя так и замер.

- Так и весь город? – изумился он. – Но откуда?

- Во всем городе только у тебя одного такие длинные зеленые патлы, - усмехнулся мальчик. И про твои танцы многие наслышаны. Сколько тебе лет? Десять?

- Только вчера исполнилось, - помрачнел Форя.

- Я думал, что немного больше. Впрочем, без разницы. Мне тоже дают тринадцать. А мне двенадцать.

- Велика разница, - проворчал Форя. – Смываться отсюда надо. И чем скорее, тем лучше.

- Может быть, - был ответ. – Только сначала пожрем. А ты уверен, что там… где ты живешь… есть что пожрать?

- Есть. У меня-то всегда есть. Я могу себе жрачки добыть, не беспокойся. Привык уже, хоть и не совсем хорош этот способ. Но пойми меня, у них все есть, а у меня ничего.

- А на что ты потратишь эти деньги?

Форя подумал. Деньги в его жизни были явлением редким. Тырить деньги он не любил, потому что они были в его понимании бесполезными зелеными бумажками. Но, с другой стороны, можно было бы и поиграть в покупку чего-либо. И Форя захотел мотоцикл. Он высказал эту мысль. Впрочем, договорить он не успел. Дверь распахнулась, и на пороге возник повар.

- Лопайте, дети, - сказал он. Посмотрел на Форю в упор. Смотрел долго… Форя встретился взглядом с темно-карими грустными глазами.

«Прости меня, ребенок, - вдруг услышал Форя в своих собственных мыслях. – «Нет, ты, наверное, не сможешь меня простить…А я виноват перед тобой. Знаю, виноват. Ведь благодаря мне ты тут оказался. Но вот ничего нельзя сделать с этим. Я здесь такой же раб, как и ты теперь. Я был бы рад, если бы ты убежал»

- Я могу, - сказал Форя вслух. – То, что ты сейчас подумал. – Отключи сигнализацию, и все будет хорошо. И я тебя прощу.

Парень изумленно уставился на него.

- Ты… ты…

Он помолчал немного.

- Что ж, если это правда… я все сделаю так, как ты сказал.

И он мгновенно удалился.

Тем временем Форя дожевал свою пиццу и взмыл на окно, причем сделал это так быстро, что показалось, будто у него выросли крылья.

- Я никогда раньше не сталкивался с подобным, - сказал он задумчиво. – Я слышал, что он подумал. Я прочитал его мысли. Но я не слышу, что думаешь ты.

Его сокамерник и собеседник подошел к стене. Он был изумлен.

- Что он подумал? Скажи…

- Только то, что хочет помочь мне убежать. Вот и все. Забирайся. У нас нет времени на разговоры.

Мальчик неловко подпрыгнул и едва уцепился за выемку в стене. Форя сразу же подскочил к нему и схватил другую его руку. Прошло несколько секунд – они показались вечностью – прежде чем ребята смогли стоять рядом и переводить дыхание. Их пальцы сцепились, а сердца бились почти одновременно. Форя молчал. Теперь оставалось только разбить стекло и вырваться на волю. Он был уверен, что сможет протиснуться между прутьями.

- Да. На всякий случай. – Форя подождал, пока мальчик подойдет к стеклу. – Если ты упадешь отсюда, мне придется тебя хоронить. А я даже не знаю, какую надпись сделать на надгробии. Как тебя зовут?

- Имени у меня больше нет, - сказал мальчик. - Здесь меня зовут Аней.

- Что, и фамилии нет? – удивился Форя. – Впрочем, и у меня ее нет. Я сам себе придумал.

- И какая же? – поинтересовался мальчик.

- Ельфачко, - гордо сказал Форя. – Это я смотрел фильм про эльфов и увидел, что у них такие же уши, как у меня. Ну, не волнуйся, если у тебя нету фамилии, я на надгробии тебе свою напишу.

С этими словами он размахнулся и жахнул кулаком по стеклу. Силы на первый раз ни хватило. Но со второго стекло треснуло и Форе осталось только как следует толкнуть его, чтобы освободить выход.

Стекло посыпалось вниз, дробясь на сотни осколков. Каждый отражал свой солнечный лучик, и Форя отметил, что солнце уже в зените. Хорошо же он сегодня спал!

До земли было метров пять.

- Прыгай, - сказал Форя. – Больше неоткуда. Прыгай, я сказал. Только после меня.

И с этими словами он сиганул из окна, приземлившись на стекло, разбрызгав его осколки по окрестностям…

Аня смотрел на него оттуда и боялся прыгать. Форя злился на него.

- Прыгай! – крикнул он. – Сейчас же прыгай!

- Боюсь.

- На счет три – прыгай!

- Хорошо… Считай…

- Раз! – крикнул Форя. – Два! Три!

И Аня совершил прыжок на свободу.



Уже третий день жили на чердаке, на Форькином чердаке. Аня серьезно повредил себе ногу, приземлившись коленкой на стекло. Форя не знал, что делать, поэтому похитил медицинский справочник и бинты прямо в школьном медпункте.

Директрисе он сказал, что в школу вместе с ним будет ходить еще один мальчик. Его старший брат.

---

Огни на холодной земле. Вихрь. Небо и пламя. Полминуты тишины.

Скоро станет темно.

А зачем без фотика, когда есть такие красивые березы. И цветочки - желтые. Ну зачем нам не нужны желтые цветочки.

"Бухательный мостик". Сижу. Ногами дрыгать хорошо. Парк. Люди. Много людей.

Думалось-придумалось?

...да.

Пойти что ли куда-нибудь.......

.....Темнело и глючило. Огромный фонтан в центре озера. Бесконечный оргазм. Вечером - оранжевый вихрь. Фонари отражаются в нем и разбиваются на части световые лучи.

Стали вертеться вокруг общего центра, сцепившись руками. Образовывется заглючный вихрь, уносящий ближе к середине и одновременно ввинчивающийся в теплое небо. Огни сливаются в сплошную световую змею. Шипит, переливается. Голова кружится. Шикарно! - ору я. Наверно, глаза горят в данный момент сильнее этих фонарей.

Люди, люди, люди. А вот почему глючно, а вот глючно было! Закрываю глаза и глююючит... И кажется чего-то там. Хорошо, что ли... ну... может быть...

Лопухи, крапива и камни. Речка - Саранка. Жителями города именуется "Засранка", но это не важно. Она утекает и уносит бутылку от "Тройного одеколона" или чего-то подобного - в которую мы кидали камнями.

А вот не хотеть бы быть как они, а летать выше и зачем? А просто так, за то, что они есть, и оранжевые фонари, и зеленые листики. Крапива жглась, а уже не хотелось так, и огонь медленно гас, пока не пропал совсем. А тогда были костры в небе. Летали туда все. Сиреневые накрывали сверху. Задравши голову смотреть туда и не плакать. А зачем. Ведь огонь уже погас.

Он погас, и холод и пустота. И усталость. И побыстрее... да, побыстрее... Идти куда-то, ничего не слышать и возвращаться.



А полминуты тишины?

было?....... !

Еще светло было.

Где камни и речка?.....?

Полминуты абсолютной тишины. Я ничего не слышал. И ничего не видел.

Я весь был - здесь и там, но - нигде. Только жжение на кончиках пальцев и тепло. И черная воронка перед глазами - глючная.

Оказалось, у меня на лице растут голубые цветочки.

---

Опять враг здесь. Стискиваю кулаки. Ничего не могу сделать. Он здешний, а я в гостях.

остается лишь ждать...

---

А я все-таки смог... слиться с закатом.

Это моя ночь.

...подарить?

---

Spesial for КС)

А истинное имя открою когда твое - тогда и звать им буду.

А так вот не могу.

Это типпа... тебе... пЫдарок) глючный)

Побольше нам глюков, хороших и разных!



ЗЫ. пасиба... возрождаюсь... ох возрождаюсь...

Поимейте все тут радость видеть вашего меня, тов. Еlf Warrior-а... пока он не поимел радость видеть тут всех вас...

Сказал тоже.

---

В небе разбитые стекла. И дым облаками выходит наружу.

Глючно уже неделю, а вот нашлись, не теряясь и глюки пришли сами собою.

А вот глючные мысли-то.

Сидели на трубе. Высоко на трубе, и ближе к небу, где закат жжет облака. Их сегодня не было, потому что ушли, испарились и будут потом, вечером.

В лесу люди и зеленая трава. Зеленая, зеленая, зеленая, и цветочки, и коричневые гусеницы, и шаги дальше, бревна, деревья, и все там было, и было, и есть. День зеленый.

У меня на коленях посидели. И даже на спине покатались. Во как.

Светофоры загораются тремя огнями одновременно. Проверка на глючность. Идти дальше. Парк - это круто. И трава. Две березы-близнецы растут прямо из земли. Пусть растут, все равно цветами пахнет. Значит можно. Думаю, да. И светофоры пусть цветут тремя цветами.

А вот улечу ночью на трубу - с Глюком. Да, теперь имя Д******** открыл ему. А вот сто пудов, забыл. Потому что я сам не запомнил сначала. А пусть. А ночью на трубе буду сидеть и ногами болтать. И глюки будут хорошие и разные.

А там высоко и песни можно петь. За глюками, за глюками, за дальними далями пойти и глюков наловить. Нет, я без поганок-галлюциногенок. Я так. У меня своих хоть отбавляй.

Силушки прибавляется, горе горькое поубавилось да и исчезло в луже высохшей.

Жужастики летают. Хорошие.

*огляделся по сторонам*

Так поднимем чашу абсента за волю вольную да прибабахи глючные! Да жужастиков летающих, да за трубу высокую, обозревальную! Да будет так!

---

Я просматривал прошлогодний дневник.

Епт, время идет-идет, а лицо Дэнни стирается и дальше никуда, за золотыми радугами в пустоту.

Год прошел, а не жалко., а потом придут серые дожди октября и я умру заново, прощаясь с новой жизнью.

Но это тогда а сейчас - возвращаю себе - себя.

Правильно?

Правильно.

Шли летние дожди. Шумел ветер за окном, стучась в стекла, зеленые стекла моих окон. И был я - ожидающий, и диван, и простыня на голое тело, и лето, лето, лето, и экзамены, и практика, и один дома, и жара сменялась прохладой ночью... Тогда еще мне не надо было тащиться в интернет-зал, тогда я жил здесь, не выходя из дому, возле дивана... те, у кого это удовольствие имеется в домашнем компе, никогда не поймут..... а я теперь - знаю.

Я с тех пор изменился. Стал злее, циничнее. Куда-то пропала вся романтика. Кого благодарить? Не знаю...

Всего год прошел - а я стал уже другим...

А два года назад!... О, каким я был два года назад! Я жил, дышал и цвел, и... писал письма. Много писем. Каждый день по две страницы - это точно. Но какие!... Там было столько... столько такого, какое я не могу сейчас...

Юна Дарк, не скучаешь ли ты по тому времени и по тому мне?!

А я не могу не скучать. Ибо понимаю, что часть меня все же погибла.

Я ведь так хочу вернуться. У меня уже получается.....

И вот...

Так выглядел мой глючный дневник год назад..

Мне нравилось. Мне подходило. Больше всего. Это был настоящий - я.

Названия, подпись, эпиграф - все взято из старых постов...

Цвет - один к одному содран...

А как хорошо-то!......

---

Весна. Солнечный дым.

Как я с утра поехал в универ.



Утро было жаркое. Я собрался идти в универ, собирался долго, долго, долго, потому что вещей на собирание было много и вообще много. я думал-думал, сложил все в кучу и пошел. Со всей кучей в автобусе. Маленьком. Оч. маленьком. Поехали. А пот течет по спине и неприятно, как солнце слепит глаза, когда болит горло, очень неприятно. Даже еще неприятнее, когда садишься на острую кнопку, на самом деле.

Чертовы бегуны спортивно-пафосные. Из-за этих товарищей перегородили весь центр города. Автобус ехал другой дорогой, совершенно другою стороною и вообще...это называется в соседний подъезд через Африку. Полчаса стоял в пробке, как корова в стойле. Высадили за километр до цели. А дальше нельзя. Там бегуны бегают. Значит, нельзя. Вот так. И никак по-другому.

Высадился. Едет тралик. 15-й. Я бегу за ним и долбю (долбу? долбаю? долбюсь? долбуюсь? долбаюсь? долбясюсь? долбанькаюсь? долбануюсь? долбешусь? долбыркаюсь?) ногой в дверь. Остановился, открылся. В смысле, двери открыл. В смысле, тралик. Влез. То есть я влез. Проехал полметра и остановился. В смысле и тралик проехал, и я - в тралике. Нельзя, говорит дядя ГАИшник. Там бегуны бегают. Никуда вы товарищи не поедете. И не поехали. И остановились. Вылез я. Смотрю, еще один тралик впереди. Я к нему скачу. Подолбился - впустили. Через полметра опять ступор. Дальше, говорит, не едем. Ну я прямо расстроился.

Вылез, сел. Стало легче. Вспомнил, что до универа 1 КМ - стало тяжелее. Вспомнил, что у меня на руках два планшета 59 на 59 см и пакет с макетом (черт, все рифмуется - неспроста!),...... тоже большой - стало ЕЩЕ тяжелее. Вспомнил, что у меня болит живот, болит горло, болят десны вследствие нехватки витаминов, не дышит нос, выскочила простуда на губе... Ух ты сколько всего!... А, еще тапочки жмут, хорошо что не белые пока...! - Еще тяжелее в общем стало.

Поперся тоже... харошый....

Пришедши отрубон на стулья... карандаша бы в зубы... какое там еще кафе "Голос ветра?" чего? (бессмертый проект тов. Джелу Норда), не захайтэченное еще? Угу, мелких деталей нема. Ну будут, будут, будут мелкие детали. Обещаю, клянусь перед светлым ликом солнечным, и пусть меня жахнет с неба, если не выстираю свои старые штаны сегодня!...

Там был усатый дядя, его надо было ... хехе, еще и рисовать - смеетеся? Карандашом в зубах орудовать не умею. Стерку в руки и давай. Белые листы тоже сыплются иногда. Когда графит и стерка. Они друг друга любят. А ведь хорошо, и на улице весна. И листики ТАКИЕ зеленые.

---

Сижу вот в интернет классе. Сморкаюсь и кашляю. И за соседним столом сидит парень и тоже сморкается и кашляет.

перекличка блин)

---

стырено у Райт

1. Откуда твой ник?



Али вдохновила)



2. Что читаешь в настоящее время?



Ничего.



3. Какая деталь внешности противоположного пола для тебя главная?



Ничего не выделяю...



4. Идеальная работа это?



Чтоб был комп и много интернета



5. Чего материального тебе не хватает в жизни?



всего хватает



6. Как назовёшь свою дочь?



вы с ума спятили что ли



7. А сына?



аналогично



8. Перечисли свои недостатки, от которых ты хотел(а) бы избавиться?



вредный упрямый и наглый.

избавляться не хочу



9. Ты склонен доверять всем и каждому?



уже нет, но это не мешает



10. Есть люди, которые тебя безмерно раздражают?



Освальд



11. А есть ли люди, которые тебя не раздражают вообще?



да



12. Если тебе негде будет ночевать, у тебя есть люди, к которым ты без проблем



может быть и да.



13. Ты когда-нибудь уходил из дома?



нет



14. С кем бы хотел/а жить: один, с родителями, с друзьями, с любимым человеком?



один



15. В метро ты обычно стоишь или сидишь?



лежу



16. Ссоришься с родителями?



нет



17. Пьёшь алкоголь?



абсент и водовку



18. Болеешь часто? Чем?



головой



19. Ты можешь сказать, что с годами становишься умнее?



наоборот все тупею



20. Одиночество тебя пугает?



нет



21. Любимый цвет волос противоположного пола?



нету



22. Знаешь московское метро наизусть?



нет



23. Грейпфруты любишь?



о да, форева



24. Допустимо, чтобы в паре мужчина был моложе женщины? На сколько?



да. хоть на сколько



25. Любишь мороженое?



да



26. Чай с сахаром пьёшь?



да



27. В будущем хотел бы зарабатывать много денег?



это уже как будет



28. У тебя много одежды?



нет



29. Способен/на ли ты выйти на улицу в грязном и старом?



я так всегда и делаю.



30. Ты бываешь сам/а себе противен/на?



нет



31. Тебе нравится современная мода?



нет за исключением хай тэка



32. Что бы не смог простить любимому человеку?



все могу простить



33. Ты ненавидишь метро?



за что же...



34. Ты доволен своей внешностью?



да я страдаю нарциссизмом.



35. Если тебя в лицо назовут дурой/дураком - обидишься?



это ж комплимент



36. Каблуки - это красиво или неудобно?



и то и другое



37. Бывало что ты влюблялся невзаимно?



да



38. Лакримозу слушал? Ну и как тебе?



прусь



39. Эта анкета повысила твой духовный уровень?



нету в ней ничегодуховного

---

Картинка тоже дико стара... Ну... день воспоминаний так день воспоминаний.

А как молоды мы были.

Два года ведь прошло!!!

---

Вчера приперся бабусин директор. Принес колбасы. Это я ему колбасу заказывал. Он в прошлый раз принес торт, а я сказал, что торт не люблю. Я сказал что колбаса мне больше по душе. Вот он и принес колбасу. Копченую. И вкусную. Я вчера полкилограмма уже почти сожрал. И сегодня тоже много.

---

Перебрался в другой интернет-зал.

Он намного дальше от дому, но...

По крайней мере на меня там не пялится этот злостный варвар.

Он и так мне брешь в энергетике пробил. Я вот болею теперь.

Не хватало еще какой гадости от него ждать.

От него мне практически невозможно защититься...

Лучше уйти подальше. И не так страшно.

Тут скорость меньше. Зато дешевле.

12 р час - как вам?

---

Старо, как мир....

Захотелось вспомнить - ностальгия!

Вот когда-то я занимался написанием и таких вещей...

Кстати, скоро будет продолжение!!!

Если кто хочет, могу еще что-нить свое старое выложить!



Общая классификация существ нашего мира.



Пръвет товарищ Эльф! Хочешь выжить в этом опасном и жестоком мире? Тогда тебе очень хорошо надобно уяснить для себя раз и навсегда, какие существа хорошие, а какие плохие, и как с ними бороться, и, в крайнем случае, с чем их кушать. Лично я на своем опыте много кого уже заборол, и много кого скушал, так что советую прослушать от Меня сию инструкцию – вдруг понадобится. Тем более что пополняя своей личностью наш отряд, ты просто обязан будешь уметь выживать в среде. Куда бы тебя не занесло. Поэтому Слушай и просвещайся.



Начнем с Эльфов.

Эльфы. То есть мы. То есть посмотри в Зеркало, если такой Тупой. То есть я отобрал зеркало? Ничего. Отбери у меня. Правда, это у тебя это вряд ли Получится. То есть если я его тебе, допустим, Верну, ты больше ни на что и смотреть не станешь, и это Зеркало я смогу от тебя отодрать только с помощью Трактора, и то вряд ли. Хватит пилить ногти. Слушай Меня.

Так вот, Эльфы это то, что ты видел в зеркале, пока я его у тебя не отобрал. Примерно такое Ходит каждый день около тебя. Оно с Длинными Волосами (потому что так крааааасивше) и постоянно эти Волосы расчесывает. Не ошибешься. И Хватит пилить Ногти.

Эльфы – это свой чувак. Бить его не надо, Дергать за Волосы и Ругаться на него Матом не советую. Потому что если тебе станет Хреново, Оно защитит Тебя. Подумай, надо ли с Ним враждовать. И Хватит пилить Ногти.

Оружие Эльфов состоит в Луке, Стрелах, Мече, а так же всевозможных вариациях на эту тему. Лук – это такая гибкая Палка, к концам Которой Привязаны Веревки. Не путать с Гитарой. Во-первых, она не гибкая; Во-вторых, у нее гораздо больше Веревок. Можешь посчитать на Досуге. Только я ее тебе не Дам. Возьми у Аэриса, пока дрыхнет в палатке первой Помощи. Стрелы – это такие тонкие длинные штуки, которые, если их одним Концом приставить к Веревке (этот Конец напоминает зубную щетку), а другим – к Палке, и потянуть за Конец, который Зубная Щетка, а потом Отпустить, то сия фиготень может очень быстро полететь и впиявиться во врага. Только пожалуйста, держи Конец, который Зубная Щетка, ближе к себе, чем Конец, который около Палки. Ты мне нужен Живым. Да, и перестань накручивать волосы на палец. Это вульгарно.

Это было короткое Описание Эльфов и их Оружия. Если теперь ты увидишь Эльфа, то надеюсь, ты поймешь, что он Эльф, а не гном-берсерк с перепою.





Гоблины и Орки.

Эти виды требуют особо детального Изучения с последующим Втыканием в Них стрелы, Расчленением и либо Закапыванием в Землю не месте или Принесением В наш Лагерь.

Гоблины. Ужасная Гадость. Можешь убрать зеркало. Таким ты будешь, если всяко покоришься Тьме (от я загнул!), будешь вести неправильный образ жизни и трахаться чаще, чем пять раз в день. Гоблина лучше всего отличать во внешнему виду. Потому что Гоблин он и есть Гоблин.

Гоблин Обыкновенный. В Зимнее Время носит остроносые Ботинки в сочетании со спортивными Штанами неопределенного цвета (обычно штаны темные, а лампасы белые). Это у него типа Маскировка. Под что маскируется – не имею Понятия. Увидишь такое – можешь Спросить. Еще на нем надета обычная куртка и Шапка с Помпончиком. Шапка у этого Существа обычно стоит Стоймя на самой Макушке. Это я так думаю, чтобы мозговая часть казалась Крупнее. Потому что там почти ничего Нет. Можешь Проверить, засунув руку к нему в бошку через Ухо. Только не Предупреждай. Действуй Быстро, а то оно может и возразить против сего Действия. Но если уж Залезешь, Поширкай у него в Башке поосновательнее, может, он Сдохнет. Из Интересов у Гоблина на первом месте стоит Пиво и Табак. Если увидишь Гоблина с Пивом и Табаком – немедленно изымай и тащи мне. Я это Ликвидирую. Еще Гоблин любит Слушать Хорошую Музыку. Это больше всего напоминает звуки, как если бы я тебя Поймал, Надел тебе на Бошку Медный Таз и начал по нему колотить Своим Мечом через равные промежутки Времени. Примерно так Звучит, я Слышал.

Если к тебе вдруг такое Пристало, можешь не обращать Внимания, поскольку оно обычно невысокого Роста и Опасности никакой не Представляет. Если будет особо допытываться, кто ты такой, кокетливо улыбнись, поморгай глазками, накрути челку на палец (вот-вот, так, как ты делаешь сейчас!), игриво покрути бедром и нежно скажи: «Какой прааааативный мальчииик ко мне пристааааает!» Подмигни ему и стой на месте – он Удалится. После этого Немедленно Удаляйся Сам.

Орки. Очень напоминают Гоблинов, но крупнее, Злее, и Немного Другие. Сейчас Объясню, в чем состоит Разница. Во-первых, Одето Оно почти Так же, только на голове у Такого Кожаная Кепка, а в руке такой маленький коричневый или черный Портфельчик, из Которого постоянно что-то Пиликает. В остальном очень схожи. Но на пальцах он имеет обыкновение Носить такие Золотые Кольца. Еще у такого на пальцах Есть какие-то Синенькие картинки, никогда не разглядывал. Если найдешь Такое – Немедленно принеси Мне Кольца, я их Ликвидирую. Если у него в кармане вдруг Обнаружится Бутылка Водки – неси Мне тоже, Я Ликвидирую и ее. Только Оно очень любит Водку и, чтобы Ее у Него отнять, потребуется немало Времени и Сил. Слушает Оно музыку другого рода. Если я лет на пятьсот Совершенно Несправедливо запру тебя в Сортире, разлучив с Любимой, Любимым или еще кем, то ты примерно так вот Запоешь.

Бороться с Орками гораздо Труднее, чем с Гоблинами. Предыдущий Способ не Поможет. Попробуй Предложить Водки – Оно ради Водки Пойдет на Многое. Попробуй Договориться. Для этого сложи пальцы так, чтобы (ты внимательно меня слушаешь?) Безымянный и Средний (они в самой середке четырех пальцев, которые у тебя растут все рядышком) Загибались к Основной Плоскости Ладони (но ни в коем случае не касались ее), а Мизинец (это который самый крайний, если посчитать с той стороны, где нет Большого Пальца) и Указательный (это самый Крайний с Той стороны, где Есть Большой палец. Большой Палец – это такой палец, который почему-то растет в другую Сторону. Если у Тебя Такого Нет, то либо Мутант, либо Отгрызли, Либо ты Слепой) должны загибаться совсем самую малость. Придай этому Жесту как можно больше Небрежности и махай Жестом, пока Собеседник не будет Уверен в твоем Авторитете. Если у тебя почему-то не Получается Этот Жест, то попробуй побеседовать о Пацанах, Пацанских Понятиях и Зоне. Должно Помочь. Правда, я не знаю, кто такие Понятия и Зона, но, возможно, он тебе Объяснит. Спроси, что означают его Синенькие Картинки на Пальцах. Если и Это не помогло – Нападай. А вообще, на Такое Лучше нападать из Укрытия, Поскольку Оно очень Агрессивное. Закидай Это стрелами, А Потом Воткни в него Меч для Надежности. Только Долго Рядом с Ним не оставайся, а то придут Другие Такие Же и тогда ты Точно Узнаешь, что такое Пацаны и Зона. А мне это никак не на руку…



Темные Эльфы.

Покрась Зеркало в Черный Цвет и Посмотри в Него, сделав своей Рожей Волчару и Зарычав. Получится Нечто очень напоминающее Темного Эльфа. Во многом Оно похоже на Эльфа Обыкновенного, но Злее, Вреднее, и Более Невоспитанное. В Целом очень Милое Существо. Одевается как на Похороны и Обвешивается Гвоздями, Шурупами, Цепочками от Унитаза. Ну, может и не от Унитаза, - Я не Проверял. Обычно Оно носит с Собой такую Круглую Коробочку, из Которой Торчат две длинные извилистые Штуки, которые заканчиваются у Этого в Ушах. Оно втыкает Эти Штуки в Уши, потом Оно чем-то в коробочке Чикает и начинает трясти Башкой и Хайрами.

Если ты такое увидел, ничего страшного для тебя Оно не представляет, но все-таки поберегись Лучше и на Всякий Случай покажи Ему такой же жест, как и в Случае с Орком, но Пальцы Согни до Конца, а Указательный и Безымянный (надеюсь, ты еще не забыл, какие это?) Выпрями. Можешь Использовать и Другой Жест – Согни Все пальцы кроме Указательного и Среднего. Поверни Кисть к Такому Согнутыми частями пальцев и Помаши. Только не Улыбайся. Ни в коем Случае не говори «Пра-а-а-ативный». И перестань пилить Ногти.



Демоны.

Очень напоминает предыдущее создание, но на Этом Гораздо Больше Гвоздей. Еще Это имеет сильно растрепанные волосы. Редко враждебны Эльфам (если забыл, кто такие Эльфы, посмотри в Зеркало). Опасность представляет, если Ты Назвал Плохой Музыку, Которую Оно Слушает. Кстати, эта Музыка получится, Если тебе надеть на голову Унитаз и Спустить Воду, Стуча по нему Лопатой, а потом еще расколотить его Молотком, а потом Осторожно Напеть что-нибудь вроде «SATAN!!! SATAN!!! SIX SIX SIX!!! SATAN!!! KILL IN NAME OF SATAN!!!».

Это существо довольно агрессивное и Большую часть Своей Жизни Озабочено Уничтожением Рода Человеческого. Эльфов Оно не Трогает. На Эльфиек Тоже обычно не обращает Внимания, если только иногда, по-Пьяни. А Пьяное Оно бывает часто, причем Чаще всего Оно напивается, находясь на Кладбище, неизменно напарываясь лбом на Кладбищенскую Ограду и срывая Цветочки с Венков.

Способ заполучить Дружественные Отношения с Этим – Скажи Этому при Встрече «Сатана форева» и оно после пяти минут безудержного истерично-сатанистского ржача, перемежающегося с постоянно повторяющимся словом «SATAN», снизойдет до общения с тобой.

Если Оно надумало тебя Атаковать, Лучше скажи «О, SATAN» и Уходи. Не Смей Говорить «Пра-а-а-а-ативный». В Ярости Оно очень кровожадно. Оно может Открутить тебе Бошку и Сожрать вместе с Мозгами (правда, я Сомневаюсь, что Они там у тебя Есть). В Любом Случае, Атаковать его лучше с Дерева, и Только когда Оно Пьяное. Эльфийские Стрелы на Это действуют Плохо, так что придется Втыкать в Него Меч и на всякий случай повозить Мечом Туда-сюда, прежде чем убедишься, что Оно Померло. Только не забрызгайся Его кровью, а то она Черная и в ней полно белых Червяков. А Они Жрут Все на своем Пути.



Конечно, в мире еще Много разных Существ. Но на этом пока хватит, Я Думаю. Ах да, забыл про Я.



Про Я.

Сие Существо, тоже принадлежащее какой-то полосатой задницей к Эльфийской расе и поставленное во главе нашего Отряда, довольно мирное, если Его не Злить. А Разозлить Я легко. Лучший Метод – подкладывание под ноги Лука (действует по принципу Граблей), Дергание за Волосы, Выпивание на Рабочем Месте и всякое Другое Неподчинение.

Еще Существо Я Страшно не любит, когда кто-то вечно пытается утащить и выкинуть Шмотки, принадлежащие Я. Или Когда при Учениях В Я нечаянно попадают из Лука. Или когда мешают Я Отдыхать. Ты должен научиться отличать Я от всех остальных если не по голосу, то хотя бы по внешнему виду. Я с головы до ног обмотано кожаными тряпками и имеет на голове большой шухер. А еще Я злоупоребляет тушью и пудрой... ой, это я лишнего сказал, кажется... Ну да ладно. Ты сам хорош со своими осыпающимися серебристыми тенями для век. Голос у Я громкий и напоминает милицейскую сирену. Это Когда Я поет или командует. А когда Я просто говорит, голос у Я охрипший и сиплый. Вот.

В общем и целом Я Хорошее и доброе, а Потому Я надо Слушаться. Ни в коем случае не надо Я мочить - себе больнее. Если Я мочит тебя - значит, так Надо. Периодически надо Соверщать набеги на Человеческие Огороды с целью прокормления Я стыренными Огурцами. Помни, что Я любит Суп и Картошку, а не то Гавно, Которое ты добываешь на Охоте. Еще ты Должен отдать Я любую вещь, если Я эта вещь Понравится. Все усек? Я на это очень Надеется...

А теперь перестань пилить Ногти. А то Я перестанет Пилить Свои. И Тогда тебе точно Непоздоровится.



(c) [email protected]

---

Отлежал себе левое ухо.

Правое никогда не отлеживаю.

Отвратительно.

А вот как так сделать, чтобы ухи не отлеживать?

---

навязчивые мысли

ДА, ДАЙТЕ МНЕ ЭЛРОНДА СМИИИИИТА!!!!